Как бы сайт

Вместо эпиграфа — слова Бориса Дубнова
:  «Вот человек, который знает точное количество братьев Карамазовых, но говорящий «эта страна» — он, наверное, образован, — но таким существам доверять власть в стране нельзя.«

Я люблю родину.
Именно так, с маленькой буквы. Родину с большой любят сверхчеловеки с ядерными чемоданами, черными лимузинами, за тонированными окнами которых её, Родину, почти не видно.. и слава богу. И им хорошо — можно в туманно мелькающей веренице серых домов и людей увидеть согласно марширующую красоту, восторженно голосующую за.. И мне не плохо — авось не заметят недопроданную, недопреданную, недоасфальтрованную мою родину, где ещё помнят, как жить не для себя, где ещё различают совесть и страх, где не умеют лесть и честь имеют. Мою маленькую родину, где семечки в кульках, бабушки на скамейках, пьяные мужики, затюканные бытом бабы..

Если подойти к семечкам, полузгать чуток, на пробу, и одной фразой, на выдохе: «ммм.. тётьЗин семечки вкусные какие ум отъешь ты над ними колдуешь что ли у меня денег нет насыпь полстаканичка тётьЗин а тётьЗин..» — высыпет весь в подставленный карман.
Бабушки на скамейках помнят твой день рождения. И помнят, чем ты болел в пятом классе.. Помнят, как Пашка сломал ногу, сиганув с забора, когда у Андрейчихи в огороде для матери твоей, Нинки, цветы жулил, а Нинка потом за белобрысого Алешку, твоего отца, замуж выскочила. А Пашка как ушел в армию, так там и остался. Летось приезжал, седой весь, в орденах, с дочкой (– да не дочка это, а внучка! – кака внучка, ты чё, Кузьминична, ты посчитай, ему годов-то..)
Пьяные мужики враз бросят пить и за два месяца поднимут тебе новую избу, если (тьфу-тьфу-тьфу) беда, если сгорит твоя хата (не дай Бог, конечно).
И денег за работу не возьмут, а предложишь – обидятся. Ну, разве что – литру на брата, из уважения.
А бабы.. это не бабы вовсе. Это такие ангелы. Хранители. Ангелы-хранители пьяных мужиков. Пьяных от беспросветности и бесшабашно-веселых от безысходности. Я точно знаю – это мужики придумали Ивана-Купалу. Чтобы увидеть, хоть раз в году, как наши колдуньи сбрасывают вместе с одеждой мирское имаго и пытаются летать. И даже неудачная попытка полета прекраснее, чем продуктивная возня в компосте.

Большие Люди с волшебными значками на лацкане пиджаков стоимостью с небольшой самолет, водрузив локти на благородного цвета и происхождения сукно дубового стола и устало уперев скрещенные пальцы (и ролекс сполз по запястью приятной тяжестью) в широкий лоб, упруго думают о делах страны.. Радеют.
Дай бог им здоровья – хотел написать.. и передумал: всем остальным дай бог здоровья, а эти – купят. Оно очень дорогое, здоровье Больших Людей. Оно ОЧЕНЬ дорогое, и дорого обходится стране, которую они так своеобразно любят. Потому и они сами себя, и мы их так и зовем: Дорогой Леонид Ильич.. Или: Дорогой наш Сами Знаете Кто.
Большие Люди любят Родину. Нет, не так.. они Родину Любят. По-большому.
А я люблю свою маленькую родину. И именно за неё, а не за Сталина (или кто там сейчас) я стрелял бы в тех, кто с той стороны окопа. Таких же, как я, только любящих другую родину.

Я — патриот. Как ни изгажено в последние два десятка лет это слово. Я маленький патриот своей маленькой родины. Не призываю на марши, не сокрушаю компроматом коммунистов\либералов\демократов\хзке, не кричу о своих маленьких победах в маленьких битвах. Не всегда получается, но я стараюсь, чтобы вокруг меня было, как минимум, неплохо жить. Если мне, тебе, соседу снизу, хорошо жить — значит хорошо жить в стране. Если я, ты, сосед, живем хорошо, значит, страна живет хорошо. Уже слышу, кричат: «хорошо» у всех разное? Оно, братцы, ОДИНАКОВОЕ. Только достигается разными путями и методами. Живи, как хочешь, не мешая жить другим. И всё будет хорошо. И у тебя, и у страны, и у соседа. И у Родины, я надеюсь.

И тем не менее..
Но тем не менее..

Всё чаще хочется уехать. В этой стране стало нельзя жить. О ней хочется тосковать издалека, окунув босые ноги в нездешний соленый прибой, и посасывая дурацкий кактусовый коктейль через пластиковую соломинку, вспоминать со слезой в захмелевшем глазу запах родного сена, заодно умиляясь повсеместному навозу,.. а вечером, больше сентиментальный, чем пьяный, обнять пальму и рассказывать ей, что пальма — херня, вот берё-о-оза, это — да!..
Здесь нужно совершать подвиги. А я уже не хочу.
Здесь жить достойно — уже подвиг. Если под «достойно» понимать не только денежный достаток.
Вот только пока никак не выберу берег, с которого стану тосковать. И махать рукой каждому фюзеляжу с родными русскими буквами… И иногда, когда прижмет, рисовать обломком муллимбимби на ненашем песке наше русское, из трех букв..
«ура».
А вы что подумали?