Как бы сайт

Я, наверное, счастлив чуть более, чем прилично.

В это смутное время, когда всё тревожно и зыбко, когда из телеканалов психически комфортными остались лишь National Geographic и Еда, нормальным стало истерить, поливая страну личными помоями, или исступленно хвататься за черенок совковой лопаты (за неимением подручного калаша) в благородном порыве защитить честь родины-матери.
А я не хочу махать лопатой.
И мне совестно хаять страну, в которой — я, мои родители и дети, и родители моих родителей, и так до пращуров, поклонявшихся Перуну.

Моя Родина — СССР. Великая страна больших свершений и больших праздников.
Это сейчас обязательно найдут жидо-масонский след под каждым благородным деянием; каждый великий полководец, музыкант, актер, гражданин, обязательно — гей, наркоман, псих, или иностранец, если не по паспорту, то по роду и в душе; праздники придумали евреи, герб и знамя — сатанисты, а все марши — изуродованные краснозвёздым невежеством романсы.

.. по соседству от моих родителей живет бабка. Обычная волжская бабка, с садом и огородом, кошкой и собакой, но без детей и внуков летом. Как так получилось, что у неё — никого, доподлинно не известно, все участники бабкиной жизни той поры уже или на кладбище, или на том свете (это большая и принципиальная разница, потом как-нибудь расскажу), какая-то там некрасивая история с наследством (господи, там того наследства: девять соток, древний дом на восемь окон, баня, да сарай). Говорят, есть у неё кто-то дальний, в Сибири, но кто именно, она уже и сама, наверное, не помнит.
В общем, живет бабка одна, выгуливая, покрикивая, кормя, разговаривая, лелея и периодически хороня у железной дороги за огородами кошек своих да собак, обустраивая целый ритуал, с памятниками из чурбачков, где краской начертана кличка, одна на всех, у собак — «Найда», независимо от пола, кошки — все поголовно «Кыса»; с речами, которых никто не слышал, то ли молилась бабка за единственно родные звериные души, то ли ругалась на мир; с цветами, если лето, с ветками вечного бессмертника, если зима. Этот же бессмертник бабка продавала под Новый Год за недорого, сидя с утра до темного вечера напротив хлебного.. думаю, не заработка ради. А влекло её, я так думаю, то же самое чувство, что меня — на первомай.
Каждый год, по сходу снега, едва подсыхала грязь, бабка шла на разрастающееся с течением времени кладбище домашних животных, поправляла маленькие оградки, обновляла облупившуюся краску, или вовсе — чурбачки.. Чурбачков было много. Как будто ожившие ужасы Стивена Кинга приглашали неосторожного путника присесть на минуту и остаться навек..
Вот только путников здесь не было — пролетали по бесшовным рельсам скорые, погромыхивали на недалёком переезде товарные, да редко, в темень, пробегали охотники за цветметом и проводами, что опутали планету вдоль паутины железных дорог.. а может они и не алкоголики вовсе, не вредители-повредители казенного имущества, а спасители планеты, борцы с неведомой пока миру угрозой, с зелеными человечками, вот-вот окончательно опутающими Землю проводами, для пиратского подключения к вселенскому трафику выкачивания добра… Эх, кабы так,- я бы и сам побежал, задрав штаны, резать провода и крушить наклёвывающееся мировое господство Пофигизма.. Увы, добра хоть и становиться всё меньше, но виноваты в этом совсем не те зеленые человечки.. Пара залетных алкашей, уютно расположившихся однажды на пеньках бабкиного кладбища с поллитрой белого, сырком и банкой шпрот (всё-таки, что ни говорите, а рост благосостояния даже маргинальных слоёв населения налицо — не килька же, а шпроты!), была бабкой азартно изгнана проклятиями и метлой на длинной вязовой кочерыжке.
И то ли от общения исключительно со зверюшками, то ли от длительности существования, невольного осознания бренности бытия и подсознательного страха смерти (что, в той, или иной степени, является профессиональной болячкой любого похоронного агента, как геморрой — у дальнобойщика) характер у бабки стал скверный, а может всегда таким был, спросить-то, как я уже говорил, не у кого. И скверным своим характером бабка была знаменита не только среди соседей окрест — бабка вышла на областной уровень, когда корреспонденты из Самары , приехавшие снимать сюжет про местного воришку-мэра и встретившие на свою журналистскую погибель бабку, пустили все снятое в эфир.. По-моему, только бабка и вышла без потерь из этой скандальной истории.. И даже наоборот – стала звездой. Почти как бывший мэр.
В общем, бабка придумывала гнусные подробности из жизни знакомых и незнакомых,- чем хуже подробность, тем лучше бабкино ощущение себя в мире,- и рассказывала их с такой убежденностью, с таким пылом праведности в до сих пор не потерявших цвет глазах, что человек был готов поверить даже про себя, и раскаяться..
Так, от неё я узнал, что я — внебрачный сын татарина Мустафы.
Правда, поскольку живет бабка долго, то ли 100 лет, то ли больше, (спросить-то уже не у кого, а сама она не помнит, и всё время говорит разное — то она при Николае втором Александровиче замуж выходила; то в гражданскую подростком, с младшим братом (ага! значит, как минимум брат у неё был) два месяца на перекладных добиралась из голодного Поволжья до Ташкента, который, как известно, город хлебный)… Так вот, по причине долгожития, обилия исторических катаклизмов и выпавших на бабкину долю испытаний, в бабкиной памяти времена временами путаются. Каламбур, но, в общем, верный: персонажей своей многостраничной жизни бабка помнит превосходно, до деталей одежды, привычек и родинок в неудобных местах, а вот с историческим моментом — путается. Мустафа, внебрачным сыном которому, с бабкиных слов, я прихожусь, двадцать лет назад был моложе меня лет на пять. Теперь-то, конечно, разница в возрасте стала больше, стремясь в итоге к нулю: я стал постарше, а он так и лежит молодой, под крестом с полумесяцем, на христианском кладбище, в могиле «наоборот», повернутой в сторону Мекки.

И вот вы, орки, вы, незаокеанские, местновскормленные хулители, как есть — такие вот бабки. Чем вонючее ваши помои, тем лучше ваше самоощущение. Иногда, еще более улучшающееся под хруст тридцати бумажных сребреников.

Для меня праздник Первого Мая — не день поклонения Майе, испанской богине; не Вальпургиева ночь; не Чикагская забастовка; не фестиваль тюльпанов; и даже не Зеленый Сантьяго — праздник влюблённых.
Для меня это добрый праздник из Моей Родины, с шарами, цветами, открытыми лицами (и я не про балаклаву, хотя и про это тоже), с музыкой и чувством единства со страной и с этими вот людьми, идущими рядом.
Орки путают это со стадным чувством, ибо только оно и знакомо и понятно оркам.

С Первомаем, орки!

Ненавидьте нас.

Это значит — мы всё делам правильно.